— Что, чуть не запорол всё дело, Смотрящий? — досадуя на свою несдержанность, ехидно поинтересовался я. От ментальной атаки Смотрящего осталась неприятная слабость во всём теле и горький привкус во рту.

Сидевший напротив меня обер-лейтенант лишь печально покачал головой и тяжело вздохнул.

— Какой же ты ещё…зелёный, Миротворец. Удивляюсь, как ты первую миссию не запорол.

— Я бы и запорол, но помешали.

— Вот поэтому я с тобой ещё и разговариваю. Смотрящим важно не просто помешать Хранителям. Всё намного сложнее и запутаннее. Мы не знаем их конечной цели, хотя кое-какие догадки на основании условных допущений и анализа способностей Демиургов у нас есть. Ты — один из способов для нас это прояснить. В то же время мы не можем просить тебя делать это напрямую, так как возникает грубый конфликт линий реальности. Ты всей душой стремишься спасти родных. И единственный путь для этого — выполнить задание Хранителей. Любое влияние, препятствующее твоему поиску нового Демиурга, ведёт к мощнейшему нарушению в Веере Миров, — странно, но обычно ровная речь Смотрящего вдруг стала порывистой и страстной, — Гавр, я не зря стал помогать тебе ещё во время первой миссии. Закон Сохранения Реальности, и каждый из Смотрящих в этом теперь убеждён, вот уже довольно продолжительное время выстраивает векторы судеб таким образом, чтобы твоя персональная линия завершилась успешным поиском. Это парадокс! Так как в тоже самое время наши Индукторы ясно определяют отголоски скрытых вмешательств в архитектонику реальностей, которые начали осуществлять Хранители, заполучив первого Демиурга, как однозначно приводящие к нарастанию энтропии основного ствола… — дальше речь Смотрящего и вовсе потеряла всякий смысл. Взгляд его застыл на мне, а губы едва шевелились. Его состояние стало очень напоминать транс.

Продлилось это не больше двух-трёх минут. Он вдруг резко замолчал, его оцепенение спало.

— Прости, Гавр. В отличии от Миротворцев Искатели плохо владеют длительным контролем над нейротроном носителя. А я в теле этого доходяги уже довольно продолжительное время. Пора закругляться.

— Я так и не понял, герр обер-лейтенант, что мне-то делать со всем, что ты мне тут наговорил? — я был изрядно опустошён и раздосадован прерванным диалогом. Только-только я с горем пополам начал постигать перипетии противостояния Хранителей и Смотрящих.

— Всё просто, Гавр. Ты делаешь своё дело, мы — своё. И по мере сил помогаем и информируем тебя. Ты должен быть твёрдо уверен лишь в том, что только ты определяешь истинную цель и необходимость любых своих действий. И ещё, я не зря упомянул то, что Закон на твоей стороне и всячески поддерживает твою линию реальности. В нужный момент ты и сам это ощутишь. Это ни с чем не сравнимое чувство единения с Веером. Ты увидишь всю его структуру, сможешь…эх! Это не передать словами. Можешь не верить Хранителям, можешь не доверять Смотрящим. Но своему внутреннему чутью старайся не изменять никогда. Похоже, и наш Орден многого не видит в возникшей ситуации. В следующую встречу я постараюсь войти в контакт с твоим нейротроном, хотя бы на короткий период. И мы посмотрим, каким образом ещё можно будет помочь. У меня есть ещё четверть часа в теле этого аватара. Я мог бы что-нибудь полезное сделать для тебя.

— Например? — немного растерялся я от неожиданного предложения.

— Ну, моих энергоресурсов и навыков хватит, чтобы уничтожить всю жалкую охрану этого лагеря и станции.

— У тебя что, с собой какой-нибудь плазмомёт? — от неожиданного заявления Смотрящего захватило дух.

— Почему? Нет, конечно. Только вот этот образчик довольно неплохого кинетического оружия, — он похлопал себя по кобуре, — но что могут противопоставить два жалких взвода тщедушных выродившихся потомков галлов и гуннов против ветерана и заслуженного центуриона Октавиана Августа, обагрявшего свой гладиус кровью десятков и сотен узипетов, сигамбов, хаттов и гермундуров задолго до рождения Христа?

— Чего?

— Ничего. Рот закрой — летучая мышь влетит. Они хоть тут ещё и без короны, но мало ли ещё какая гадость прицепится. Ну? Долго я ещё буду просто так стоять? Ауфштейн! — обер-лейтенант поднялся, отряхивая галифе.

— Не надо никого убивать, Смотрящий. Не нужно это сейчас. Если можно, подготовь конвой и охрану: поляки могут привезти провизию, хорошо бы их пропустили.

— И всё?

— Да.

— Тогда, до следующей встречи.

— До свидания, Лукреций, — мне вдруг вспомнилось имя, которым представлялся смотрящий.

— Сальве, Пасификус! — обер-лейтенант стукнул себя кулаком в левую часть груди и, круто развернувшись, зашагал вдоль колючей проволоки к освещённым фонарём воротам.

Глава 8

Ночь лишь начала вступать в свои права, а организм, как назло, требовал и требовал активности. Тестовая разминка, похоже, только раззадорила потенциал изменённых клеток и тканей нового аватара. Да ещё Смотрящий подкинул дровишек со своим вроде бы шутливым предложением помножить на ноль охрану Отстойника.

Мысли зашевелились ещё активнее, когда я осознал одну простую вещь: мне совершенно ни к чему, словно барану в овине, ждать у моря погоды, пока на горизонте не нарисуется Демиург. Пассивная тактика сидения на одном месте не повысит шансов работы моего радара.

Вот так обычно и бывает, как в старом анекдоте про индейского вождя по прозвищу Соколиный Глаз, что в плену у бледнолицых обнаружил на третий день, что у сарая правой стенки не хватает.

Впереди ведь ещё целая ночь. Минимум пять-шесть часов скрывающей меня темноты. Анавра, видящего сейчас не хуже, чем днём. И это в отличие от моих потенциальных врагов. И ведь это не единственное моё преимущество. Почему бы и не осуществить вылазку, радиусом в несколько километров, что значительно увеличит район поиска Демиурга? Надо же хоть с чего-то начинать.

Шанс, что он уже где-то рядом, довольно небольшой, но всё же отличный от нуля. К тому же следует сделать хоть какой-то стратегический запас продуктов, ибо надежда на обещания польского крестьянина тает с каждым часом приближения погрузки в новый эшелон.

С каждой минутой безделья эта идея уже не казалась мне столь авантюрной, как поначалу, в ней явно просматривалась определённая логика. Ну скажите мне на милость, кому из немцев в твёрдом уме и трезвой памяти придёт в голову мысль, что кто-то из доходяг, что сейчас и от своих лёжек до ворот добрести не может, мало того, что вдруг свалит за колючку для прогулки по окрестностям, но ещё и вздумает вернуться, чтобы к утру дисциплинированно занять своё место пленного?

Всё. Решено! Надо лишь оглядеться немного и понять, есть ли ещё посты караульных вокруг изгороди.

Сказано — сделано. Я ещё около четверти часа пошарашился в темноте у колючей изгороди, приглядываясь и даже принюхиваясь на предмет каких-нибудь скрытых постов наблюдения. И ещё раз убедился в верности своих предположений. Сами немцы дальше освещённого фонарём пятачка у ворот и носа не казали. Недополицаи же расположились напротив той стороны ограды, что была обращена к стенам городских домов с зияющими темнотой переулками.

Поначалу я насторожился, недосчитавшись вайдовских прихвостней, коих всего, как мне помнится, насчитывалось пять рыл. Но вскоре моё терпение было вознаграждено: двое вернулись со стороны пустыря, поигрывая своими деревянными дубинками.

Ну, теперь все в сборе. Полагаю, гансы свалили нудную работу обхода ограждения на Ost-Hilfswilligen, в просторечье хиви, то есть добровольных помощников. Странновато, конечно, учитывая сведения о том, как щепетильно немцы относятся к караульной службе. Но здесь ведь не передовая, а глубокий тыл. Да и в городе, наверняка, действуют гарнизонные патрули и местная вспомогательная полиция. Мысль о солдатах городского гарнизона немного поумерила мою решимость совершить вылазку, но я уже был за колючкой.